Шанс, в котором нет правил [черновик] - Ольга Чигиринская

Эней вдруг почувствовал жалость к этому человеку. Как-то странно, просто до смешного нелепо: с одной стороны, мы тут сидим и готовим если не смерть, так лихорадку ему и всем таким, как он — и тут он извиняться приходит. Потому что его тянет ко мне, оказывается. Тянет приготовить мне смерть. А что, если я нифига не агнец всё-таки? Что если демон соблазняет его мной, чтобы устранить меня? Нет, глупо. Если бы демоны сообщались между собой и работали друг на друга, нас всех давно бы слил — скажем, демон Игоря…

Это не люди и действует оно иначе. Если верить тем, кто с ними общался — эти твари предельно эгоистичны и способны на какое-либо сотрудничество только под сильным внешним давлением…

— И что вы собираетесь делать?

— Прекратить тренировки. Просто так я для вас не опасен. А вот во время спарринга я могу не уследить за собой.

Нда. Это и вправду серьезно — ведь если он не уследит за собой, мне тоже придется перестать следить за собой, и посыплемся мы как горох…

— Большое спасибо, — Эней протянул Фролову руку.

Фролов пожал. Потом посмотрел Энею в лицо и удивился.

— Вы… сочувствуете мне?

— Вы заключили паскудную сделку, — сказал Эней. — Вас сейчас вот первый раз торкнуло — и вам уже нехорошо. А потом будет сильнее дергать — и с каждым разом все хуже. Как же вам не сочувствовать?

Фролов подумал, кивнул.

— Нас всех предупреждают. Всерьез, с демонстрациями — с эмоциональным наведением, я имею в виду. Не все прислушиваются. Одно дело, когда преподаватель тебе показывает, извне. Другое, когда оно идет изнутри.

— Понимаю, — сказал Эней. — Слушайте, а можно вопрос? Чисто теоретического плана?

— Да?

— Если бы появилась возможность переиграть. Все как было — опять стать человеком. Если бы кто-то взял и предложил. Вы бы как поступили?

— Не знаю… Честно вам скажу. Не знаю. За то, чтобы не свалиться, иногда что угодно бы отдал. Но вы не представляете себе, над чем и как мы сейчас работаем. Если бы я вдруг реверсировал… мы сначала встали бы, по меньшей мере, на месяцы, а сам процесс затормозился бы на годы. И потом, я знаю один случай… Многие не верят, а я просто знаю — меня знакомили с этим человеком. С данпилом. Инициация, потом спонтанное исцеление, как раз то, о чем вы говорили. Он раньше был выдающимся математиком — а сейчас он оперативник службы безопасности. Как раз возможности старшего у него остались — скорость реакций, мышечная сила, память, видение, комбинаторика… Он прекрасный фехтовальщик, кстати… и стратегическое, системное мышление сохранилось. Но он не математик больше, понимаете? Не ученый. Вот это — пропало. Знаете, а что если я вас познакомлю? Ему тоже интересны сильные противники, нужно держать себя в форме — а соблазнов у него как раз и не будет… Правда, со временем у него совсем плохо.

Это точно, подумал Эней. Это вы, господин Фролов, попали в самую тютельку. Со временем у Кесселя полный швах.

— Он живет поблизости?

— В Москве.

— Ну, как-нибудь… — проговорил Эней. — Если вам не трудно будет… и ему, конечно.

А сам вспомнил удары шпаги Кесселя, отдававшиеся у него аж в позвоночнике. Не было у Кесселя никаких проблем с сильными противниками. Видимо, он их находил по месту работы.

— Это называется «про волка промолвка, а волк — на порог», — прокомментировал Кен, когда Эней вернулся в додзё. — Чего он от тебя хотел?

— Меня хотел, — Эней хмыкнул, садясь. — Соблазнительный я такой весь из себя.

— Шутишь? Уговаривал?

— Нет… наоборот. Тренировки решил прекратить. Боится.

— Правильно делает, — сказал Цумэ. — Слушай, а мы не можем его…? Ну, как контрольный экземпляр? Шучу. Сам знаю, что не можем.

— Не можем. И близко, и…

Когда, ну когда я начал разбираться в сортах варков?

— И вообще тебе не хочется на нем опыты ставить. А на Кошелеве, кстати, хочется?

— Да, — резко ответил Андрей. — Вот на Кошелеве, представь себе, хочется.

И подумал: если бы они с Фроловым спорили всерьез, он бы именно Кошелева привел в пример того, что не экзорцизм отбирает у человека — ну, у некоторых людей, по крайней мере — способности, а инициация.

До инициации Кошелев был детским писателем. Хорошим детским писателем. Потом грянула Полночь, и Кошелев, уже немолодой, устав от анархии и неразберихи, взял власть в Архангельске, где он жил, и за три года навел там порядок. А потом господин Волков, тогда еще начальник СБ ЕРФ, предложил Архангельской области вступить в Федерацию, а Кошелеву лично — бессмертие. И тот согласился.

Книг он после этого не писал. А те, что писались до этого — переиздавались многократно. Андрей Витер на них, можно сказать, вырос…

И нельзя было сказать, чтобы он об этом жалел. Жалел он совсем о другом.

— А что так? — спросил Цумэ.

— Долго объяснять, — Эней поморщился. — Расходимся отдыхать. Завтра переезд лаборатории — то есть, чертовски длинный день.

На этот раз Король выплыл из забытья медленно и плавно. Почти с удовольствием. Свет не резал глаза, фактура предметов не пыталась навязать себя, мир вокруг был немножко слишком пустым и звонким, но с этим можно было жить. Он повернул голову и увидел, что на прикроватном столике стоит стакан с какой-то светлой жидкостью, из стакана торчит трубочка для питья, а в кресле у окна сидит Габриэлян и, естественно, работает.

— Ты заботишься обо мне лучше родной матери. — сказал Король и закашлялся. — Что у нас случилось?

Габриэлян поднял глаза от планшетки.

— Твой Вешенников умер.

Оказывается даже этот плоский мир может выцветать.

— Как? Когда?

— Пока ты спал… неприятно.

— Да что там могло случиться?

Габриэлян поморщился.

— Ты сделал так, что его выдернули на переподготовку, упаковали в «Незабудку» — подписка о неразглашени и все такое прочее… а потом сразу же туда же за соседнюю перегородку перевели целую лабораторию, считай. Неизвестно откуда. И как ты думаешь, что сделали местные… специалисты по безопасности?

Король откинулся на подушку.

— Начали его трясти, — сказал он. — просто так, чтобы посмотреть, что выпадет.

— И в процессе, естественно, намекнули, что он в лаборатории застрял навсегда. Да. Я уже все читал… А Вешенников наших порядков не знал, а объяснить ему не успели — и что на него просто давят и голову ему морочат, он, скорее всего, не понял.

— И что?

— Он весь день ходил, недоумевал, а вечером, под самый конец смены уже — порезался.

— То есть как?

— Работал с активным генетическим материалом и просто-напросто порезался.

— Самоубийство…

— Исключено начисто. Конечно, сродственный белок — это всегда чревато, но в принципе, последствия могут быть какими угодно, вплоть до нулевых. А ураганная аллергия, да так быстро, чтобы откачать не успели — это можно нарочно сделать, только если на совместимость все заранее проверять.

— А он не проверял.

— А он не проверял. Случайность. Перенервничал и порезался. А коллеги не ждали — опытный же лаборант, с правом самостоятельной работы… ошибка сапера.

И он сидел тут, чтобы рассказать мне, когда я проснусь. Если бы я этого Петю сам убил… было бы проще, наверное… или не было бы… никогда еще не убивал гражданских, везло. Теперь везение кончилось.

Король повернул голову и стал смотреть на то, как изгибается поверхность жидкости в стакане. Пить ему не хотелось.

Ну что, здравствуй, Иосиф Мугинштейн, холостой сын тети Песи.

Глава 12. Цветы и ивы

First sailor

(Repeated by Chorus)

Come away, fellow sailors, your anchors be weighing.

Time and tide will admit no delaying.

Take a bouzy short leave of your nymphs on the shore,

And silence their mourning

With vows of returning

But never intending to visit them more.

Релизовывать либидо Габриэлян ходил в разные — но преимущественно хорошие — «веселые дома» Москвы. Если дело шло только о либидо, он произвольно выбирал любой из шести, где водил знакомства, если еще и об информации — естественно, тот, который диктовала оперативная необходимость. На этот раз он вспомнил, что давно не заглядывал в «Сондовон», что в переводе с корейского означало «Сосны и волны».

Сначала он ходил туда один. Потом Король разошелся со своей Сашей, и за короткое время загнал себя в такую депрессию, что Габриэлян оттащил его в «Сондовон» за уши. Потом Кессель узнал, что «Сондовон» — заведение многоцелевое и баня там может быть просто баней. И тоже стал наведываться туда — ради бани, хорошей еды и компании. А потом появился Олег.

— Оставлять дите дома одно нехорошо, — сказал Король, когда они, вернувшись из Краснодара, засобирались к девочкам. — Через это может получиться пожар.

— Я все слышал, — сказал Олег. — И ничего не понял. Мы что, все вместе поедем куда-то?